Старинные русские ноты
золотого века фортепиано
Старинные русские ноты
золотого века фортепиано
«Гайавата», или «Индейская любовь»
Рэгтайм-интермеццо и салонный танец
Нил Море и Николай Яковлев
Рэгтайм-интермеццо и салонный танец
Нил Море и Николай Яковлев
Оригинальная пьеса Нила Море (США) и новый салонный танец Артиста Императорских театров в С.-Петербурге Н. Н. Яковлева на эту музыку с описанием фигур танца
Hiawatha, A Summer Idyl, Neil Moret, opus 6
Hiawatha, A Summer Idyl, Neil Moret, opus 6
«Гайавата»
Новый салонный танец Артиста Императорских театров в Санкт-Петербурге Н. Н. Яковлева
С описанием фигур танца
Новый салонный танец Артиста Императорских театров в Санкт-Петербурге Н. Н. Яковлева
С описанием фигур танца
Санкт-Петербург, издатель Юлий Генрих Циммерман (№ 6898), поставщик Двора Его Императорского Величества (Морская, 34), издание Циммермана (№ 132)
Пьеса из серии «Новые салонные танцы с объяснением, составил Н. Н. Яковлев, артист Императорских театров в С.-Петербурге»
Пьеса из серии «Новые салонные танцы с объяснением, составил Н. Н. Яковлев, артист Императорских театров в С.-Петербурге»
Выпуск 1902—1905 гг.
Hiawata («Индейская любовь»)
Нил Море
Нил Море
Москва, собственность издателя А. Зейванг (№ 527), на Кузнецком мосту, в доме братьев Джамгаровых
Выпуск 1902—1905 гг.
Гайавата («Индейская любовь»)
интермеццо, Нил Море
интермеццо, Нил Море
Москва, издатель К. Мейков (№ 107)
Выпуск 1902—1905 гг.
«Мировой «индейский» хит» 1902 года
Эта интересная пьеса была написана Чарльзом Дэниэлсом (Charles N. Daniels) — американским композитором, который публиковал свои опусы под псевдонимом Neil Moret.
В 1901 году 23-летний Дэниэлс ехал на поезде в город Гайавата штата Канзас (по легенде, к своей девушке) и во время поездки сочинил главную тему этой пьесы, напоминающую стук колес паровоза или же (по другой версии) звуки индейских барабанов. Произведение получило заголовок по названию конечной железнодорожной станции «Hiawatha» и, поскольку дело происходило летом, подзаголовок «A Summer Idyl» (Летняя идиллия).
Первое издание 1902 года в Детройте имело большой успех и пьеса сразу стала «хитом» (кстати, в США её с успехом играют до сих пор). Примерно в 1903 году была сочинена одноимённая американская песня.
В России «Гайавата» была опубликована сразу несколькими издательствами. Популярность мелодии привела к тому, что артист Императорского балета в Санкт-Петербурге Н. Н. Яковлев составил на эту тему новый салонный танец, исполненный (как гласит пояснение автора) с большим успехом впервые «в Сестрорецком курорте, а затем в Музыкальном драматическом кружке».
В 1901 году 23-летний Дэниэлс ехал на поезде в город Гайавата штата Канзас (по легенде, к своей девушке) и во время поездки сочинил главную тему этой пьесы, напоминающую стук колес паровоза или же (по другой версии) звуки индейских барабанов. Произведение получило заголовок по названию конечной железнодорожной станции «Hiawatha» и, поскольку дело происходило летом, подзаголовок «A Summer Idyl» (Летняя идиллия).
Первое издание 1902 года в Детройте имело большой успех и пьеса сразу стала «хитом» (кстати, в США её с успехом играют до сих пор). Примерно в 1903 году была сочинена одноимённая американская песня.
В России «Гайавата» была опубликована сразу несколькими издательствами. Популярность мелодии привела к тому, что артист Императорского балета в Санкт-Петербурге Н. Н. Яковлев составил на эту тему новый салонный танец, исполненный (как гласит пояснение автора) с большим успехом впервые «в Сестрорецком курорте, а затем в Музыкальном драматическом кружке».
«Гайавата», танец Николая Яковлева (цена 50 копеек)
В Российской империи не было недостатка в песнях и романсах (которые в то время пели все), поэтому эта американская пьеса была интересна как предлог для создания необычного нового танца.
Такой танец вполне профессионально был составлен господином Яковлевым, артистом Императорских театров, или же, как сказали бы мы сейчас, Народным артистом России.
Популярности танца способствовало также то, что в России того времени уже знали Гайавату — бесстрашного индейца, героя знаменитой поэмы Генри Лонгфелло «Песнь о Гайавате» в переводе Ивана Бунина (1896):
...Этот голос дней минувших,
Голос прошлого, манящий
К молчаливому раздумью,
Говорящий так по-детски,
Что едва уловит ухо,
Песня это или сказка, —
Вам из диких стран принёс я
Эту Песнь о Гайавате!..
Такой танец вполне профессионально был составлен господином Яковлевым, артистом Императорских театров, или же, как сказали бы мы сейчас, Народным артистом России.
Популярности танца способствовало также то, что в России того времени уже знали Гайавату — бесстрашного индейца, героя знаменитой поэмы Генри Лонгфелло «Песнь о Гайавате» в переводе Ивана Бунина (1896):
...Этот голос дней минувших,
Голос прошлого, манящий
К молчаливому раздумью,
Говорящий так по-детски,
Что едва уловит ухо,
Песня это или сказка, —
Вам из диких стран принёс я
Эту Песнь о Гайавате!..
«Гайавата» с пляшущими индейцами (30 копеек)
Московское издательство А. Зейванга (на Кузнецком мосту) решило проявить рекламную изобретательность и добавило «клубнички»: пьеса получила новый подзаголовок «Индейская любовь» (забавно, что в нотном тексте написано с ошибкой — «Индийская любовь»). На обложке российский иллюстратор изобразил танцующих вокруг костра краснокожих (нет! — зеленокожих!) дикарей довольно воинственного вида.
Неужели в центре (в полосатой юбке лидера) — сам Монтигомо Ястребиный Коготь, вождь непобедимых, собственной персоной (знаменитый чеховский персонаж из рассказа «Мальчики», 1887)?
Возможно, именно так представляли «индейцев» в Российской империи — рисунок похож на какую-то жуткую сцену из приключений Робинзона Крузо. Ярко-красный цвет заголовков в сочетании с некоторыми деталями «боевого оперения» добавляет определённой традиционной «кровожадности» жителям Североамериканских штатов.
Неужели в центре (в полосатой юбке лидера) — сам Монтигомо Ястребиный Коготь, вождь непобедимых, собственной персоной (знаменитый чеховский персонаж из рассказа «Мальчики», 1887)?
Возможно, именно так представляли «индейцев» в Российской империи — рисунок похож на какую-то жуткую сцену из приключений Робинзона Крузо. Ярко-красный цвет заголовков в сочетании с некоторыми деталями «боевого оперения» добавляет определённой традиционной «кровожадности» жителям Североамериканских штатов.
«Дочь Альбиона и африканец» (30 копеек)
Инновационная обложка издательства Мейкова (Москва), наверное, окончательно повергла в культурно-музыкальный шок незадачливую российскую публику, случайно заглянувшую (на прогулке) в нотный магазин:
Англичанка-колонизаторша (!?) в пробковом шлеме, изогнув талию в невероятном гимнастическом кульбите, приветствует («Хау-ду-ю-ду!») очень элегантно одетого африканца (?!). На заднем плане в сторону «дочери Альбиона» выдвигается вооружённый отряд энергичных туземцев, явно затеявших подорвать колониальное могущество Британской империи.
Рисунок вызывает недоумение — а при чём же здесь «Индейская любовь» (как указано в заголовке)? Где здесь, собственно, говоря, индейцы? История умалчивает. Может быть, смелая леди со своим африканским бойфрендом предприняла туристическую поездку в США «all inclusive», включая нападение команчей?
Старинная владелица нот госпожа Кучина собственноручно записала (на последней странице) слова песенки на эту музыку на русском языке. Забавный текст упоминает петербургских знаменитостей того времени — это «звёзды» оперной сцены (Собинов, Тартаков), оперетты (Полонский, Рутковский) и даже борцы цирка Чинизелли (Пытлясинский, Янковский):
Англичанка-колонизаторша (!?) в пробковом шлеме, изогнув талию в невероятном гимнастическом кульбите, приветствует («Хау-ду-ю-ду!») очень элегантно одетого африканца (?!). На заднем плане в сторону «дочери Альбиона» выдвигается вооружённый отряд энергичных туземцев, явно затеявших подорвать колониальное могущество Британской империи.
Рисунок вызывает недоумение — а при чём же здесь «Индейская любовь» (как указано в заголовке)? Где здесь, собственно, говоря, индейцы? История умалчивает. Может быть, смелая леди со своим африканским бойфрендом предприняла туристическую поездку в США «all inclusive», включая нападение команчей?
Старинная владелица нот госпожа Кучина собственноручно записала (на последней странице) слова песенки на эту музыку на русском языке. Забавный текст упоминает петербургских знаменитостей того времени — это «звёзды» оперной сцены (Собинов, Тартаков), оперетты (Полонский, Рутковский) и даже борцы цирка Чинизелли (Пытлясинский, Янковский):
«Хиовата»
Как других, не знаю я,
Но моя, страсть моя
И волнует, и тревожит,
И ничто никогда
С ней справится не может.
Мне так хочется любить,
Всё забыть, с милым быть,
Это, может быть, поможет.
А не то за себя вам не ручаюсь я.
I.
Хотя я опер ненавижу,
Но всё ж, кричу, каков
Онегин — Тартаков!
Когда ж я Собинова вижу,
То прихожу в экстаз
Я каждый раз.
Как других, не знаю я,
Но моя, страсть моя
И волнует, и тревожит,
И ничто никогда
С ней справится не может.
Мне так хочется любить,
Всё забыть, с милым быть,
Это, может быть, поможет.
А не то за себя вам не ручаюсь я.
I.
Хотя я опер ненавижу,
Но всё ж, кричу, каков
Онегин — Тартаков!
Когда ж я Собинова вижу,
То прихожу в экстаз
Я каждый раз.
II.
Мне оперетка надоела,
Но, пояснять ли вам,
Что есть Рутковский там,
Что он с Полонским может смело
Свести с ума всех дам,
Вот слово вам.
III.
Я в цирке не люблю томиться,
Противна мне борьба,
Но страсти я раба,
И Пытлясинский часто снится
С Янковским вместе мне
Наедине.
Издание A. Gutheil (Москва), 30 копеек
Выпуск старейшего российского нотного издательства «Александр Гутхейль» аутентично повторяет первое оригинальное издание (в немецком варианте заголовков). На обложке — рисунок, изображающий индейскую девушку в национальном костюме.
Иллюстрация отражает определённую американскую моду того времени на некое «гламурно-индейское» псевдо-искусство, в котором жизнь коренных жителей Америки (почти полностью истреблённых к концу XIX века) изображалась в виде сказочной счастливой идиллии.
Иллюстрация отражает определённую американскую моду того времени на некое «гламурно-индейское» псевдо-искусство, в котором жизнь коренных жителей Америки (почти полностью истреблённых к концу XIX века) изображалась в виде сказочной счастливой идиллии.