Старинные русские ноты
золотого века фортепиано
Старинные русские ноты
золотого века фортепиано
«Дубинушка (Эй, ухнем!)»
Русская народная песня
Аранжировка Александра Чернявского
Русская народная песня
Аранжировка Александра Чернявского
Для фортепиано соло
Петроград и Москва,
издатель «Торговый дом «Лемберг, Лекае и Компания»
издатель «Торговый дом «Лемберг, Лекае и Компания»
Пьеса № 76 в серии «Васильки Bluets — Выбор из новых и самых любимых пьес, арий и мелодий из опер, романсов и пр. в легкой аранжировке с точной аппликатурой А. Чернявского и др.»
Выпуск 1915—1917 гг.
Выпуск 1915—1917 гг.
«Дубинушка», А. Чернявский
Издание, выпущенное во время Первой мировой войны, представляет фортепианную транскрипцию знаменитой русской народной песни «Эй, ухнем!». «Дубинушка» — величайшее проявление «русского духа», с которым можно совершить всё: «свернуть горы» и полететь космос.
В предреволюционные годы (до 1917) песня воспринималась как бунтарский призыв к борьбе за свободу народа и свержению самодержавия. В эпоху СССР был создан новый литературно-художественный текст (значительно отличающийся от первоначальных народных вариантов), — в таком виде это уже образец концертного исполнения.
В предреволюционные годы (до 1917) песня воспринималась как бунтарский призыв к борьбе за свободу народа и свержению самодержавия. В эпоху СССР был создан новый литературно-художественный текст (значительно отличающийся от первоначальных народных вариантов), — в таком виде это уже образец концертного исполнения.
Максим Горький в одном из своих лучших классических романов «Фома Гордеев» (1899) красочно упоминает «Дубинушку». Очевидно, это описание реального исполнения знаменитой песни (с вариантом старинного народного текста), увиденного и услышанного писателем на Волге. Горький употребляет название с маленькой буквы, — это говорит о том, что для людей девятнадцатого века слово «дубинушка» означало не конкретную песню, а общий стиль (вид) многочисленных (как минимум, текстовых) вариантов артельных рабочих песен:
«С одной из пристаней давно уж разносилась по воздуху «дубинушка». Крючники работали какую-то работу, требовавшую быстрых движений, и подгоняли к ним запевку и припев.
В кабаках купцы большиеПью-ют наливочки густые, —
бойким речитативом рассказывал запевала. Артель дружно подхватывала:
Ой, да дубинушка, ухнем! И потом басы кидали в воздух твёрдые звуки:
Идёт, идёт... А тенора вторили им:
Идёт, идёт... Фома вслушался в песню и пошёл к ней на пристань. Там он увидал, что крючники, вытянувшись в две линии, выкатывают на верёвках из трюма парохода огромные бочки. Грязные, в красных рубахах с расстёгнутыми воротами, в рукавицах на руках, обнажённых по локоть, они стояли над трюмом и шутя, весело, дружно, в такт песне, дёргали верёвки. А из трюма выносился высокий, смеющийся голос невидимого запевалы:
А мужицкой нашей глоткеНе-е хватает вдоволь водки...
И артель громко и дружно, как одна большая грудь, вздыхала:
Э-эх, ду-убинушка, ухнем! Фоме было приятно смотреть на эту стройную, как музыка, работу. Чумазые лица крючников светились улыбками, работа была лёгкая, шла успешно, а запевала находился в ударе...»
(Максим Горький. «Фома Гордеев», из главы XII)
В XIX веке Николай Алексеевич Некрасов поэтически сравнивал «Дубинушку» (однако, не упоминая названия) со «стоном» русского трудового народа. Позднее стихотворение «Укажи мне такую обитель..» превратилось в песню «национально-освободительного движения» в России во время Первой русской революции 1905 года:
...Выдь на Волгу: чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется —
То бурлаки идут бечевой!..
Волга! Волга! Весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля.
Где народ, там и стон… Эх, сердечный,
Что же значит твой стон бесконечный?
Ты проснешься исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Все, что мог, ты уже совершил, —
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил?
(Н. А. Некрасов. «Укажи мне такую обитель», фрагмент)
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется —
То бурлаки идут бечевой!..
Волга! Волга! Весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля.
Где народ, там и стон… Эх, сердечный,
Что же значит твой стон бесконечный?
Ты проснешься исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Все, что мог, ты уже совершил, —
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил?
(Н. А. Некрасов. «Укажи мне такую обитель», фрагмент)